В Шереметевском дворце открылась выставка «БоПо. Неперелистанный театр», посвященная человеку-мифу ленинградского театрального андеграунда — Борису Понизовскому. Организаторами выступили Санкт-Петербургский музей театрального и музыкального искусства, театровед Вера Сенькина и Инженерный театр АХЕ, показавший на открытии перформанс «Уровень Боря».
Борис Понизовский — театральный теоретик и практик, философ-мистификатор, одна из знаковых фигур ленинградского андеграунда. Имя художника долгое время оставалось незаслуженно забыто: архив «умозрительного» театра Понизовского — запечатленные на бумаге теоретические искания и бесчисленные карточки с графическими «раскадровками» нереализованных спектаклей — после его трагического ухода в 1995-м был частично утрачен; сохранилась лишь россыпь воспоминаний коллег и близких, интервью и видеодокументации нескольких спектаклей. Литературовед Илья Кукуй в обширной статье к 20-летию со дня смерти мастера называет его художественный мир ушедшей под воду Атлантидой, которая продолжает ждать своего исследователя.
Выставка «БоПо. Неперелистанный театр» в Шереметевском дворце, первая масштабная экспозиция, представляющая театр Понизовского, собрана театроведом и критиком Верой Сенькиной совместно с его бывшими студийцами — Максимом Исаевым и Павлом Семченко, основавшими в конце 80-х Инженерный театр АХЕ.
Первые театрально-теоретические опыты Борис Понизовский начал в 1950-е, во времена советской оттепели, послужившей плодородной почвой для развития нонконформистского искусства. Программа «антилитературного маленького структурального поливариантного театра», аккумулирующая и развивающая идеи самых различных театральных систем, стала первым теоретическим подступом к созданию собственного театрального языка. Она использовала структурообразующие принципы античного театра, средневекового фарса, дель арте, театра Шекспира, Но, Кабуки, классического китайского театра и многих других. Теория Понизовского строилась на импровизационном взаимодействии с предметом, переживающим фантастические метаморфозы на протяжении всего действия. «Одушевленная» вещь, раскрывающая свой неожиданный потенциал с помощью актера, становилась его полноправным партнером, а зритель, разгадывающий метафорический визуальный код, — соавтором спектакля. Эти идеи нашли прямое продолжение в работах АХЕ, где через контакт с предметами, бесконечно меняющими свое назначение, герои вступают в коммуникацию друг с другом, с публикой и с окружающей реальностью, приоткрывая ее потайные грани, доступные лишь креативному взгляду художника.
Не прекращая работу над театральной теорией, в 60-е Борис Понизовский выпустил несколько постановок в Эрмитажном театре, затем, в 70-е, организовал в Кургане экспериментальный актерский класс при театре «Гулливер», в 80-е, вернувшись в Ленинград, продолжил практические опыты, открыв детскую студию «Да-да-да», и, наконец, основал легендарную мастерскую драматического актера, предмета и куклы «ДаНет», среди воспитанников которой числились начинающие художники Исаев и Семченко, а также актриса Яна Тумина, неизменная участница их первых «инженерных» спектаклей, в дальнейшем посвятившая себя театру кукол.
Фигура Понизовского была окутана налетом мистики еще при его жизни: он не имел художественного образования, не окончил среднюю школу, но обладал феноменальной эрудицией, остро улавливал настроение времени, следуя безупречному театральному чутью и интуиции, шел в ногу с прогрессивными западными режиссерами, о работах которых в условиях «железного занавеса» мог знать лишь понаслышке. Трагическая случайность, в юном возрасте приковавшая художника к инвалидной коляске (он лишился обеих ног), предопределила его дальнейшую судьбу, позволив целиком посвятить себя искусству. По воспоминаниям друзей, его грузный торс напоминал античную скульптуру, будто бы водруженную на постамент. Физическая ограниченность с избытком компенсировалась внутренней творческой энергией, которой Понизовский самозабвенно делился с окружавшими его соратниками и учениками. Его комнаты в коммунальной квартире на Герцена, 34 (сегодня — Большая Морская) служили Меккой для представителей различных направлений неофициального искусства — художников, музыкантов, литераторов, актеров, режиссеров, студентов и недавних выпускников тогдашнего ЛГИТМиКа, Академии художеств. Одним из главных его созданий был «бумажный» театр — обширная картотека с пространственными решениями сотен литературных сюжетов, большинство из которых не было претворено в жизнь.
Разделяя взгляды восточных философов, он рассматривал сам процесс творения как результат, не стремясь и не надеясь когда-либо реализовать свои замыслы в эпоху советской цензуры. Понизовский не был признан театральной общественностью, его неоднократно отстраняли от педагогической деятельности. Выбрав путь внутренней эмиграции, он осознанно не вступал в конфронтацию с властями, отдав себя чистому творчеству. Будучи универсальным художником, личностью поистине ренессансного склада, он помимо театра занимался живописью, керамикой, фотографией, кино, музыкой, создавал авторские украшения, одежду.
Экспозиция, разместившаяся в четырех камерных залах Шереметевского дворца, позволяет погрузиться в микрокосм Бориса Понизовского — выставка каталогизирует реализованные и невоплощенные идеи мастера. Путешествуя по лабиринтам деревянных и фанерных макетов, выстроенных по его чертежам, посетитель оказывается наблюдателем, действующим лицом или соавтором незримых спектаклей, которые предлагается домыслить самостоятельно, используя экспонируемые артефакты: эскизы, фото- и видеодокументы, обрывки сценариев и философских измышлений, элементы костюмов и декораций. Выставка также приоткрывает завесу над частной жизнью Понизовского, которая была неделимо связана с театром и разворачивалась в пространстве овеществленного мифа: в экспозицию вошли личные вещи художника, семейная фотохроника, письма, рукодельные лакированные бижу из пенопласта, напоминающие диковинные археологические находки, интерьерные арт-объекты.
Вернисаж выставки, состоявшийся 6 сентября, сопровождался уличным перформансом «Уровень Боря» Инженерного театра АХЕ. Театрализованное открытие стало посвящением мастеру, которого Исаев и Семченко считают своим главным учителем и наставником. Действие было вынесено из пыльных музейных стен во внутренний дворик Шереметевского дворца: балкон на втором этаже здания оккупировала пара статистов с геометричными картонными бородами и усами, напоминавшая малевичевских крестьян. «Ахейцы» обыграли постоянную инсталляцию из восьми металлических стульев, полукругом обрамляющих центральную лужайку. По тросам, натянутым от решеток балкона к импровизированной авансцене, статисты поставляли героям Исаева и Семченко, окутанным единым черным полотном, которое тянулось за ними траурным шлейфом, «строительные» материалы для создания универсального, канонического спектакля театра АХЕ: хлебные лепешки, сырую рыбу, дыню-торпеду с подожженным фитилем, деревянные макеты, старинные фолианты, пластмассовые бутылки и стеклянные банки, наполненные водой, — попутно устилая игровую площадку фанерными листами — исполинскими карточками «бумажного» театра. На головах Исаева и Семченко, исполнявших роли медиумов, были закреплены планшеты с говорящей головой Понизовского, который будто бы обретал в их действиях новое воплощение. Под медитативную трансовую музыку они старательно консервировали театральные идеи своего мастера, будто бы управляемые некой силой извне: погружали бумажные карточки с зарисовками и каллиграфическими надписями в воду, поджигали их, покрывали лаком, посыпали мукой. Семченко раздавал зрителям фанерные листы, помогая укрыться от дождя, в то время как Исаев с усердием мастерил из досок макет, используя всевозможные инструменты и подручные средства. Ритуальное шествие участников и зрителей к набережной завершилось обрядовым погружением деревянной модели — театральной Атлантиды Бориса Понизовского — в темные воды Фонтанки.
АНАСТАСИЯ ТРУШИНА
Петербургский Театральный Журнал | 11 сентября 2017
Источник: Петербургский Театральный Журнал