БАСТА РАСТА. ПОСЛЕДНЯЯ КАСТА | «Петербургский Театральный Журнал»

Опубликовано на

30 и 31 июля состоялись последние в России спектакли Инженерного театра АХЕ

«ПОРОХУ PEACE ДА! AKHE NOT DEAD!» — плакат с таким текстом появился на обложках соцсетей Инженерного театра АХЕ наутро после показа последнего спектакля. Терпеть не могу суеверное театральное слово «крайний», да оно здесь и не к месту. 30 и 31 июля на юбилейном X Фестивале уличных театров «Елагин парк» ахейцы сыграли два спектакля «FAUST. LABOR» — это были их последние показы в России. Еще одна базовая потеря для нашего театра и редчайшее, теперь уже окончательное приобретение для мирового, где АХЕ, несомненно, продолжится.

Сцена из спектакля.
Фото — Тая Овод.

Фауст для АХЕ — история программная, «тема-тень», как говорят они сами. Основатели и идеологи театра Максим Исаев и Павел Семченко к ней обращались не раз: в 2005-м вышел «Фауст³. 2360 слов» в режиссуре Яны Туминой, в 2006-м — «Фауст в кубе. Сигнатура». В 2017-м Инженерный театр впервые за свою тогда почти 30-летнюю историю получил постоянную площадку «Порох» на территории Завода слоистых пластиков и через год поставил там «Фауст 3.0».

Фактически «FAUST. LABOR» — уличная версия последнего. С ходом времени и экспериментов работа разрасталась идеями и механизмами, инженерные придумки исполнителя и художника-технолога Ника Хамова уже не помещались в цехе, Фауст рвался наружу. Максим Исаев написал текст на основе «Народной книги» Иоганна Шписа, это реинкарнация литературной основы для «Фауста в кубе». Кстати, в «Порохе» в декорациях спектакля «Фауст 3.0» Борис Гребенщиков снял клип на песню «Баста Раста», режиссировал который Исаев. Такой вот синтез великих питерских бескомпромиссных мудрецов, выходцев из андеграундного сквота-лабиринта «Пушкинская 10», где базировался театр «ДаНет» Бориса Понизовского, учителя АХЕ.

Сцена из спектакля.
Фото — Тая Овод.

Совсем недавно в Музее музыки Шереметевского дворца завершилась интерактивная выставка «Пять искушений Иоганна Фауста». Музыка композиторов разных эпох была в диалоге друг с другом, скульптурами, куклами и объектами художников. Проводником в этом пограничном мире был невозмутимый голос Максима Исаева в наушниках. На выставке укромно разместилась его инсталляция по Фаусту и эскизы, также для проекта АХЕ создал спектакль «ПротоФауст», где огромные механизмы и песок оживляли экспозицию в лепнинных интерьерах Шереметевского дворца.

На фестивале же местом действия спектакля стала восточная поляна Елагина дворца. Многоуровневая деревянная конструкция масштабно развернулась в горизонталь и вертикаль на берегу Средней Невки, по которой проплывали катера. Зрители занимали места сильно до начала, смирно стояли в ожидании, мерцая в золотом предзакатном свете, раскрасившем облака, воздух и траву. Многие пришли прощаться. С началом спектакля впервые за весь день внезапно начался дождь и так же быстро кончился. Для исторической точности отмечу, что я смотрела предпоследний спектакль. Оказалось, что постановки АХЕ я в принципе видела только на улице: под дождем в Москве и не под дождем в Москве (более опытные зрители назовут еще множество городов и погодных условий, и я только порадуюсь за них).

Недалеко от сцены — маленький шатер, где АХЕ устроил арт-ярмарку с реквизитом из своих спектаклей и фирменным мерчем. Нажитое в «Порохе» добро распродавали и раздавали коллегам-театралам раньше, вещи поменьше привезли в парк на уникальную барахолку по смешным ценам. Александр Кошкидько, уже в черно-белом костюме для выступления, зазывал прохожих к стеклянному кувшину с беспроигрышной лотереей. Вынимая изо рта сигарету, девушка просит вытащить сверток за нее:

Сцена из спектакля.
Фото — Тая Овод.

— Вы доверяете свою судьбу какому-то мужику в очках?!

— Мужчине с бородой. Это много значит для меня.

Выглядят все эти вещи мистически чарующе. Пузырьки с песком, газетной стружкой и опилками, разной страшности маски, винтажные тяжеленные клещи и ножницы — это то, что можно описать словами. Моя мама, узнав, что я отдала тысячу за куклу из обмотанных нитками салфеток и еще пятьсот за несколько наскоро склепанных степлером деревяшек по имени Курт, поседела бы окончательно. А я — дикая фанатка вот таких нутряных объектов из хлама, неидеальных, покореженных, с жизненным опытом, шрамами отпечатанным на их теле. Эта ярмарка тоже своего рода выставка: вот тележка с предметами, вот чемодан с артефактами, а здесь костюмы и маски.

Максим Исаев поднимается на трон на вершине ячеистой конструкции, за ним раскачивается маятник. Фамулосы начинают обживать сектора, заполняя их движениями тел и предметов, там мерцает свет, искры от болгарок, скользящих по цепям; к развивающейся музыке Дениса Антонова примешиваются звуки ударов по металлу и дереву. «Музыка ушла, и я родился… Я родился в войну», — произносит с высоты Исаев, слов немного, некоторые теряются в барахлящем микрофоне.

Сцена из спектакля.
Фото — Тая Овод.

В техрайдере спектакля помимо, например, 200 кг сухого песка и 20 кг сухого льда значатся 2 вяленые рыбы 30 см и 0,5 кг попкорна. Ник Хамов, автор объектов и проживатель трюков, поливает себя водой, посыпает песком, бросается в резервуар с водой, где Кошкидько дотапливает его огромной цепью. Все это в непосредственной близости от огня, который Хамов в итоге укрощает в полутораметровой колбе. Фауст стремится познать мир — и тот, и этот, — проникнуть в его истоки, разобрать и пересобрать заново, существует на грани человеческих возможностей, укрощая физику. Постепенно под стемневшим небом весь деревянный Вавилон оживает: вертятся по бокам шестеренки, крутится огромное колесо, все полыхает и копошится. «Но мне было мало», — вещает размеренно Исаев. Хамов, преодолев воду, огонь, удушающий дым, центрифугу и подвешивание, добирается до вершины, оставленной Исаевым, и всходит на эшафот. Хамов, кажется, вообще уже не человек.

В тотальном театре художника АХЕ нет имитации, но авторство каждого в моменте. Инженерная поэзия вскрывает механизмы классики, смазывая ее скрипучие детали огнем. Работая с формой, материалами, пространством и временем, театр АХЕ обращается к архетипическим сюжетам, его интересует доконвенциональная сущность предметов. Что конкретно значат все эти исполненные на пределе действия по обливанию себя песком, поджиганию травы и отливке олова — не так уж важно, интерпретаций можно придумать множество, и каждая будет правдива. Важнее пробудить в зрителе возможность видеть, соотносить и придумывать, провоцировать на то же сотворчество в сейчас. Геометрия пространства с калейдоскопом квадратов и кругов напоминает мандалу, которую монахи кропотливо собирают и тут же разрушают — она живет ровно столько, сколько длится ритуал, — только мандала эта для Мефистофеля. АХЕ знает, что в мире все подвержено разрушению.

Сцена из спектакля.
Фото — Тая Овод.

Ближе к финалу действие прерывается появлением ярмарочного коробейника с лотком на груди (Игорь Устинович) — тут как раз пригодились и рыбы, и попкорн, а еще зрителям дают зонт весь в дырках. Этот выход в интерактив — слом договоренности, когда привычный взгляд зрителя вдруг переносится с инженерной конструкции напрямую в ряды, резко сокращается дистанция, дестабилизируя смотрящих. Между ног публики просачивается ползком другой актер, эту низовую зону зритель обычно вообще не учитывает, она самая незащищенная в восприятии. Возможность перевести взгляд, выдохнуть перед финалом, а еще — солидаризироваться не только в просмотре, но и в участии, приобщиться к происходящему: сотни людей все вместе кричали «мы свободны».

АХЕ всегда показывал театр, которого у нас еще не было. Глядя на программу «Елагина парка», где в этом году по понятным причинам оказались только российские театры с их стремлением больше к празднику, думаешь, что такого больше и не будет. Удивительно, что за ахейцами, несмотря на их популярность и многочисленные награды в России и за рубежом, никто не повторяет. Безумцев таких не находится. Но их самих не истребить: свободных, на грани, укротителей огня. Андеграундных и всегда уникальных, с неистовым стремлением к невозможному. «Где бы ни были, мы остаемся театром АХЕ и будем продолжаться!»

 

Источник: «ПЕТЕРБУРГСКИЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ»
Автор: Анна Казарина
3 августа 2022