Есть в Санкт-Петербурге Инженерный театр АХЕ — с очень длинной историей, с путешествиями и гастролями вокруг земли…
… С премией «Золотая маска» за выдающийся спектакль SINE LOCO — странствие зрителей на платформах мимо мифов Древней Греции. Или с восхитительным мультисоставным «Депо гениальных заблуждений». С непрекращающимися поисками, открытиями, бесконечными фантазиями. И — с неизвестностью в своем родном отечестве…
Одна из их последних многоярусных постановок АХЕ — «Между двумя» — в феврале была впервые показана в Москве, в здании Аптекарского приказа Музея архитектуры имени Щусева. «Между двумя» — это растущий спектакль, первая его часть появилась в 2014 году, последняя — совсем недавно
Авторы и главные исполнители — Максим Исаев и Павел Семченко — художники из легендарного питерского сквота «Пушкинская, 10», яркие во многих других работах, и — черно-белые, контурные или размытые в дыму в «Между двумя».
Как говорят авторы, «Между двумя» — это «публичные отражения» «Тибетской книги мертвых» («Бардо Тодол») на сцене: «На сегодняшний день это пять самостоятельных спектаклей, пронзенных единым стилистическим и сценографическим решением… Спектакли сконструированы таким образом, что декорации, физически деформируясь, дробясь и уничтожаясь, переходят из постановки в постановку. Среди прочего, каждый спектакль по-своему раскрывает проблему взаимодействия с пространством как с партнером».
В МУАРе проходит выставка «Мир — театр. Архитектура и сценография в России». И вот, чтобы мир действительно обернулся театром, АХЕ собрали «Между двумя» в сводчатых белых залах старой постройки, играли пятичастный спектакль пять вечеров — через день, с ежедневными перемонтажами. Именно здесь, в первой входной зоне Приказа, в течение всего времени «хранились» декорации, ежедневно перемещаясь и меняя свое положение: либо попадая на сцену, либо возвращаясь с нее. В каждой части — своя сценография, своя расстановка шагов на этапах достижения далекой цели. Вчера ты видел маски смерти на вешалке-крючке у входа, а через день — они уже на лицах артистов.
В одной из частей спектакля можно было услышать музыку в ее живом исполнении — к авторам-артистам присоединились музыканты Владимр Волков (контрабас) и Вячеслав Гайворонский (труба) — и это, возможно, самая свободно-звенящая джазовая импровизация в рамках драматургически жёсткого текста.
На спектаклях присутствовала абсолютно полярная публика — те, кто знал на что идет, и те, кто не был готов к тому, что театр, в своей сценографической простоте (или, наоборот?) заставляет включать собственное воображение. Без этого включения постановки АХЕ смотреть трудно.
После спектакля АХЕ свои впечатления для КУЛЬТТРИГГЕР записали несколько профессионалов в разных сферах искусства — мы с радостью предоставляем им слово.
Язык преодоления
Дмитрий Мелкин, режиссер
АХЕ перевязали, перебинтовали затянули, залили, обмотали пространство своим театром. Это редкое явление еще и потому, что со зрителем говорят на языке преодоления.
Художники-белоручки могут нервно мизансценировать в стороне, пока арт-пролетариат буквально переворачивает мир, разрывает его и сшивает заново электрическими проводами. Здорово и круто!
АХЕ: шестое чувство
Марина Давыдова, театральный критик
То, что делают на сцене Максим Исаев и Павел Семченко, можно было бы назвать актом высокоинтеллектуального мазохизма. Два создателя театра АХЕ (они же — его режиссеры, его художники и его главные перформеры) не жалеют себя. И зрителей не жалеют. Это и прежде было так, и теперь так. И раз от раза мазохистский излом обретает все больше смысловых обертонов. В серии спектаклей по тибетской «Книге мертвых», привезенной недавно в Москву, он достигает апофеоза.
Говорят, в первой части этого пятисерийного действа Исаев и Семченко сдают кровь. Говорят, некоторые зрители падают при этом в обморок. Говорят, что если упало меньше двух — создатели спектакля считают, что он не состоялся. Первого спектакля я не видела. Я пришла на второй.
Тут все было щадяще. Исаев и Семченко как всегда шаманили. В большом резервуаре, словно в огромном алхимическом тигле, плескалась вода. Справа было устроено маленькое подобие гильотины, только в проем вставлялась не шея, а лицо, которое один из перформеров сам же поливал и посыпал разнообразными субстанциями — медом, мукой, молоком. Второй лежал в этот момент в «тигле» и задавал вопросы. А человек из «гильотины» отвечал. Вопросы были простые и философские. «Что такое счастье?», «Что вам нравится делать?», «А что не нравится?». Потом спрашивающий и отвечающий менялись местами. Один отправлялся в резервуар (интересно, а вода там теплая хотя бы?), а второй — на гильотину. И этот момент взаимного вопрошания мне как-то особенно запомнился посреди прочих эпизодов изобретательного шаманства.
В чем, в самом деле, смысл физических мучений (вариант: преодоления неких физических препятствий), на которые с таким упорством обрекают себя создатели АХЕ?
Ну, конечно же, это квазирелигиозный смысл. Все их очень разные спектакли всегда напоминают немного (а, порой, и много) обряд инициации. Переход на другую ступень развития, сопряженный, по традиции, с преодолением неких трудностей. Он мучителен, этот путь. А тут — раз уж ставят «Бардо Тодол» — все обретает еще более конкретный смысл: эти испытания — аналог тех этапов (бардо), через которые проходит сознание человека, начиная с процесса физического умирания, и до момента следующего воплощения.
Но для меня во всех этих злоключениях плоти проступает и иной смысл. Вот не так ли и мы, в земном своем обличье, заключенные в темницу собственных тел, испытывая то холод, то жару, то голод, то жажду, то болезни, то другие всякие неудобства, бредем по жизни, пытаясь постичь ее смысл? Стоишь себе на ветру, да и дождь к тому же начался, а она (жизнь) все задает и задает тебе неудобные вопросы. Не останавливаясь.
Ну и, конечно, еще — Гумилев. Я несколько раз вспомнила в тот вечер Гумилева:
Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
На спектаклях АХЕ всегда кричит дух. Всегда изнемогает плоть. И кажется, что шестое чувство вот-вот родится. Еще немного. Еще несколько испытаний, и мы наконец-то преобразимся.
Тишина просеянного шума
Наталья Шендрик, дизайнер
Я выхватила два куска из истории «Между двумя» — «Преддверие» и «Самовоплощение». Хочется, конечно, сравнить пережитое со сном или медитацией, но авторы уже в программке отписались от этих пространств, обозначив своё собственное.
Их пространство — красоты из коллекционного мусора, тишины из просеянного шума, чистоты, когда я сижу вся в алебастровой крошке, бывшей ещё недавно сущностью…
Моё внимание захвачено целиком, мне нельзя отвлечься ни на минуту, чтобы не пропустить — не повествование, нет, а какую-то часть его. Из этих частей я смогу сложить ключ, которым я смогу открыть дверь. Чтобы выйти. Или чтобы войти.
Выставка остывающих декораций царапает. Я никогда не буду знать все, а только догадываться, восстанавливать из концентрата, в меру своих сил.
Смешно и брутально
Дина Годер, театральный критик
Павел О. Семченко (15.06.1967) уже в детстве много где побывал. Так, школьные годы прошли и в Ленинграде, и в Киришах, и в Праге, и в Баку, и в поселке Кадуй Череповецкого района Вологодской области.
Пытался, но не окончил Ленинградскую СХШ, подкурсы ЛВХПУ им. В. Мухиной ср.худ.училища им. В. Серова и Художественной академии им. И. Репина. Провел год обучения на специальность каменщика и маляра-альфрейщика в «знаменитом» реставрационном СГПТУ №61 г. Ленинграда, после чего отдавал долг Родине службой в СА.
Увлечение чтением советских журналов «Наука и Техника», «Юный Техник», «Техника Молодежи», «Моделист-Конструктор» и «Горизонты Техники», посещение кружков авиамоделирования и картинга в доме пионеров и школьников, поклонение книжкам Перельмана, а так же врожденная впечатлительность и природная способность к запоминанию семнадцатизначных цифр толкали юношу к разного рода авантюрам, пока в 1988 году не произошло знакомство с Борисом Ю. Понизовским, ярчайшим мистификатором и теоретиком театра 70-х — 80-х годов. Пару лет Павел О. Семченко считал себя актером театра «ДаНет», не оставляя, впрочем, занятия живописью, — до тех пор, пока вместе с В. Васильевым и М. Исаевым не создал группу «АХЕ» на территории первого художественного сквота «Пушкинская, 10», членом которого является по сей день.
С этого момента все творческие реализации так или иначе связаны с «АХЕ». Спектр этих реализаций широк: инсталляции, скульптура, росписи стен в публичных заведениях, фильмы, перформансы, выставки, иллюстрации и даже танец. Активность «АХЕ» с 1996 года плавно сместилась в сторону театра, и Павел О. Семченко в составе группы побывал практически на всех крупных фестивалях стран России и Европы, и Азии, и обеих Америк, и даже Австралии.
Текст: Евгения Шерменева, Екатерина Дмитриевская, Наташа Шендрик, Дмитрий Мелкин, Марина Давыдова, Дина Годер, Ольга Коршакова, Антон Хитров.
Источник: medium